Я и мое отражение - Страница 2

А я отвергла.

Потому что в качестве бесплатного приложения шла дородная жена, страдающая одышкой, и трое детей – двое от первого и один от второго брака.

По-моему, заманчивая история!

Во всяком случае, подобные истории я слышу с экранов телевидения очень и очень часто. Обычно их рассказывают дамочки, попавшие под сокращение. Иногда я в эту историю верю. Например, когда дамочка молода и хороша собой.

Но иногда…

Когда я услышала подобную историю из уст пятидесятилетней матроны, обремененной тридцатью лишними килограммами, то в душу мою закралось сомнение. Нет, вполне возможно, что душевные качества этой тетеньки выше всяких похвал! Вполне возможно! Но…

Но мужчинам, к сожалению, на это наплевать. Им подавай достоинства внешние. Наверное, именно поэтому я прозябаю в гордом одиночестве.

Живу я одна. Так получилось, что близких и родных у меня нет, замужем я ни разу в жизни не была, а ребенка родить побоялась по одной простой причине: вдруг не прокормлю?

Одно дело отвечать за себя, другое – за жизнь маленького беспомощного человечка, которому достанется такая ненадежная опора, как я. Я спросила себя, имею ли я на это право. И совесть ответила: нет.

Вот и вся песня.

Нагнала на вас тоску? Ладно, забудьте. Чтобы не выглядеть окончательной плаксой, добавлю, что у меня имеется собственная московская жилплощадь. Это очень неплохая двухкомнатная квартирка, расположенная в уютном и относительно чистом районе.

Еще добавлю, что мне тридцать пять лет. А это значит, что жизнь пока не дошла до финишной прямой. И существует маленькая надежда, что к ней я подойду не одна.

В общем, жизнь моя ничуть не хуже, чем жизнь подавляющего большинства населения страны с красивым названием «Россия».

У меня это слово ассоциируется с ярко-синими глазами, с безоблачным весенним небом, с васильковыми полями, с синей морской гладью, чуть припорошенной солнечной пылью… В общем, ассоциации возникают красивые и выразительные. Жаль, что реальность с ними никак не стыкуется.

В последнее время руководители страны меня усердно успокаивают: доходы населения неумолимо растут, стабилизационный фонд огромен, запасов нефти хватит надолго, запасов газа у нас еще больше, долги Парижскому клубу выплачиваются досрочно, проценты по ипотечным кредитам снижаются…

В общем, жизнь неумолимо улучшается.

Я себе очень ярко представляю такую картину: встаю утром, отдергиваю занавеску, а на улице – коммунизм!

Как-то незаметно, сам собой сделался. И все мы так же мгновенно стали добрыми, отзывчивыми, мужчины перестали ругаться матом и начали уступать женщинам места в автотранспорте. Причем, не только пожилым.

Господи, вот бы глянуть! Хоть одним глазком!..

– Мечтаешь? – язвительно спросил знакомый голос.

Я вздрогнула, схватила тряпку и принялась яростно полировать столик, стоявший под большим полосатым тентом. В теплое время года мы выносим несколько столов на улицу перед кафе. Не потому, что внутри аншлаг. Просто на улице приятней сидеть.

Я совершила последнее движение по безукоризненной сверкающей поверхности стола, отступила на шаг и полюбовалась делом своих рук. При этом я скосила глаз в сторону на максимально возможное расстояние.

Ушел, нет?.. Не ушел.

Начальник стоял в двух шагах от меня. Чтобы выйти из узкого пространства между стульями, мне пришлось повернуться к нему лицом. Что я и сделала, постаравшись придать лицу почтительно-глупое выражение.

У меня дома над письменным столом висит указ Петра Великого, гласящий: «Подчиненный перед лицом начальственным должен иметь вид лихой и придурковатый, дабы разумением своим не смущать начальство».

А рядом с этим указом висит диплом филологического факультета Университета, похожий на некролог моему высшему образованию. Я подозреваю, что именно из-за этого диплома мой начальник так сильно меня не любит. Он начинал свою карьеру, продавая на Тишинском рынке ворованную колхозную картошку. Потом последовало назначение директором овощной базы, затем судьба вознесла его на должность завсклада дефицитных товаров. Но тут грянула перестройка, склад пропал, а вместе с ним пропали дефицитные товары. Самое печальное, что мой начальник не успел приложить к этому исчезновению свою ручку. По-моему, эта самая большая беда в его жизни. И винит он в этом «всяких грамотеев», придумавших перестройку, демократию и гласность.

В общем, винит меня.

В полемику я не вступаю. Боюсь остаться без работы.

– Здрасте, Семен Петрович, – сказала я кротко.

Ответа, как обычно, не получила. Начальник смерил меня презрительным взглядом. Начинается утренняя разминка.

– Вот! – провозгласил он язвительно. – Поздравляю! Льготы отменяют! Теперь герои труда по улицам побираться начнут! В мусорных баках рыться!

Это звучало как обвинение в мой адрес. «Добилась своего»! – говорил взгляд начальника, взиравшего на меня с отвращением.

Я не знала, что ответить на это обвинение, поэтому снова промолчала.

Минуту Семен Петрович громко дышал, как экранный любовник в порыве страсти. Но в отличие от секс-звезды тяжелое дыхание происходило у него по причине астмы. Забыла сказать, что у них с супругой, как полагается, все на двоих. В том числе и болезни.

Начальник поискал, к чему бы придраться, но не нашел. На работу я сегодня не опоздала, передник и шапочка были в идеальном порядке, нахамить клиенту я не смогла ни разу за все пять лет работы на этой безрадостной должности.

– Что стоишь? – накинулся на меня шеф после нескольких минут мучительного поиска. – Заняться нечем?